Группа «Харизма в архетипах человеческого бессознательного», автором и ведущей которой я являюсь, функционирует в течение года и является базовым курсом погружения в архетипы. Мы опираемся на систему рассмотрения архетипов, предложенную Семирой и В.Веташ в их книге «Астрология и мифология». По окончании курса из 12 занятий участники, желающие более глубоко погрузиться в тему взаимодействия архетипов, приходят на отдельные мифодраматические сессии. Понимание сути архетипов у этих людей есть, вхождение в роль привычно, исследовательский интерес велик.

На этот раз мы решили разыграть миф о взаимоотношениях Ареса и Афины как представителей одного архетипа Воина в разных его ипостасях – мужской и женской. Нам было интересно, чем отличаются «женский» и «мужской» подходы к войне. Я беру эти слова в кавычки, поскольку это очень приблизительный и поверхностный взгляд, социальные штампы, ведь на деле эти стратегии реализуются и мужчинами, и женщинами, и даже чаще мы видим эти «мужские и женские» подходы к войне в виде «перевертышей», когда мужчина пользуется стратегиями Афины, а женщина – стратегиями Ареса. Нам стало интересно, почему происходит именно так. Нам хотелось увидеть воочию эти проявления и посмотреть, есть ли возможности для конструктивного использования людьми сильных и слабых сторон каждой из этих двух граней архетипа Воина. Также мы надеялись увидеть глубинные причины, побуждающие этих персонажей действовать свойственным именно им способом.

В качестве основы для мифодрамы мы выбрали небольшой фрагмент мифа об Аресе, в котором упоминается о ранении Ареса Диомедом, руку которого направляет Афина (миф описан Н.А.Куном):

 «Свиреп, неистов, грозен Арес, но победа не всегда сопутствует ему. Часто приходится Аресу уступать на поле битвы воинственной дочери Зевса, Афине-Палладе. Побеждает она Ареса мудростью и спокойным сознанием силы. Нередко и смертные герои одерживают верх над Аресом, особенно, если им помогает светлоокая Афина-Паллада. Так поразил Ареса медным копьем герой Диомед под стенами Трои. Сама Афина направила удар. Далеко разнесся по войску троянцев и греков ужасный крик раненого бога. Словно десять тысяч воинов вскрикнули сразу, вступая в яростную битву, так закричал от боли покрытый медными доспехами Арес. Вздрогнули в ужасе греки и троянцы, а неистовый Арес понесся, окутанный мрачным облаком, покрытый кровью, с жалобами на Афину к отцу своему Зевсу. Но отец Зевс не стал слушать его жалоб. Он не любит своего сына, которому приятны лишь распри, битвы да убийства»

Поскольку в этом архетипе таятся древнейшие мощные энергии, и мы не были уверены в том, что сможем управлять этими стихиями, опасаясь их разрушительности, то было принято решение сделать эту мифодраму структурированной, с минимумом актерских импровизаций в сюжетной линии. Оживление мифа произошло за счет эмоций участников, проявившихся в перипетиях сюжета, а также в том взаимодействии, которое развернулось между Аресом, Афиной и другими архетипическими персонажами.

В основу сценария мифодрамы мы положили элементы мифа, показавшиеся нам ключевыми и способными раскрыть многие причинные аспекты действий Ареса и его истинный характер:

1) Арес – Воин.
2) Заточение Ареса в кувшин.
3) Арес и Афина.
4) Арес, Афина и Афродита.

Взаимодействие Ареса и Афины на поле боя имело предысторию и продолжение, поэтому мы обрамили главный интересующий нас фрагмент несколькими предварительными и завершающей сценой. Описание этих фрагментов мы взяли из различных источников (Н.Кун, «Мифы Древней Греции» и мифологический словарь)

МИФ ОБ АРЕСЕ

Воин. Богам нравилось тешить взгляд, наблюдая за сражениями смертных. Иногда они спускались на землю, чтобы помочь своим любимцам. Для Ареса же война была смыслом существования, и он никогда не задумывался над тем, справедлива она или нет. Обезумев при виде крови, Арес убивал всех без разбора, правых и виноватых. Иногда Арес, смешавшись на поле боя со сражающимися, издавал вопль, подобный крику десяти тысяч мужей. Слыша это, воины приходили в неистовство и убивали всех, кто попадался им на пути.
Заточение в кувшин. Неудивительно, что смертные считали Ареса виновником всех своих бед, и им пришла в голову мысль, что от них не избавиться, пока не будет усмирен Арес. Но как справиться с могущественным да к тому же еще невидимым богом? Людям это было не под силу, и они обратились к двум великанам - Алоадам.

Алоады не без труда схватили Ареса, скрутили его и бросили в медный кувшин. Триннадцать месяцев пробыл Арес в плену, - и это число оказалось самым счастливым, ибо за эти месяцы люди постигли в своих мирных трудах больше, чем за семь самых счастливых лет. Однако Гермес разыскал и вызволил бога войны.

Арес и Афина. Свиреп, неистов, грозен Арес, но победа не всегда сопутствует ему. Часто приходится Аресу уступать на поле битвы воинственной дочери Зевса, Афине-Палладе. Побеждает она Ареса мудростью и спокойным сознанием силы. Нередко и смертные герои одерживают верх над Аресом, особенно, если им помогает светлоокая Афина-Паллада.

Более всех ненавидела Ареса Афина, богиня честной и справедливой войны. Однажды она искусно направила против него копье героя Диомеда, которое отыскало незащищенное броней место и пробило Аресу живот. Далеко разнесся по войску троянцев и греков ужасный крик раненого бога. Словно десять тысяч воинов вскрикнули сразу, вступая в яростную битву, так закричал от боли покрытый медными доспехами Арес. Вздрогнули в ужасе греки и троянцы, а неистовый Арес понесся, окутанный мрачным облаком, покрытый кровью, с жалобами на Афину к отцу своему Зевсу. Но Зевс даже не захотел выслушать его слова, заявив, что он наказан по справедливости и заслуживает того, чтобы находиться не на Олимпе, а в Тартаре.

Арес, Афина и Афродита. Если даже подруга Ареса, прекраснейшая из богинь Афродита, приходит ему на помощь, когда он в пылу битвы встретится с Афиной, и тогда выходит победительницей любимая дочь громовержца Зевса. Воительница Афина одним ударом повергает на землю прекрасную богиню любви Афродиту. Со слезами возносится на Олимп вечно юная, дивно прекрасная Афродита, а вслед ей раздается торжествующий смех и несутся насмешки Афины.

После знакомства участников и небольшого разогрева в технике социодрамы, мы зачитали миф, распределили роли и определили географию. Участники выбирали роль по предпочтению. Вся группа имела прежде опыт работы с архетипами в течение года, и знала архетип «в лицах», - не только греческих представителей мифа, но и осваивая роли богов других пантеонов. Поэтому выбор роли каждым участником не был случайным, люди хотели освоить, понять изнутри, изучить тот или иной архетип во взаимодействии с другими.
Описание ролей опиралось на краткие сведения из мифологического словаря. Представление участников происходило по очереди для того, чтобы познакомить персонажей между собой и начать взаимодействие в общем информационном и эмоциональном поле.

РАЗЫГРЫВАНИЕ МИФА ДЛЯ ПОСТИЖЕНИЯ  НОВЫХ СМЫСЛОВ

Я и сама переживаю трепетный восторг после каждой такой мистерии и восхищена тем, как мощно люди включаются в игру – исчезает все личное, остаются живые боги! После мифодрамы я возвращалась домой так, будто сама начала и выиграла войну - и бескровно! – и чувствовала себя настоящим Богом войны, но и не Аресом, и не Афиной. Переполняло мощнейшее удовлетворение от того, как глубоко и прекрасно разворачивался миф, насколько прозрачно и точно драма отражала существо мифа и психологические связи между его участниками и вспоминались слова А.Ф.Лосева о "сверхъестественном" моменте, который если и содержится в мифе, то не мешает его вещественности. «Миф есть чудо. Чудо обладает в основе своей характером извещения, проявления, возвещения, свидетельства, удивительного знамения, манифестации, как бы пророчества, раскрытия, а не бытия самих фактов, не наступления самих событий. Это – модификация смысла фактов и событий, а не самые факты и события».

И в нашей мифодраме мы имели возможность «видеть и знать чудо», постигая глубинные смыслы разворачивающихся событий. По Лосеву, «слово "чудо" во всех языках указывает именно на момент удивления явившемуся и происшедшему». Приведу некоторые примеры фактов, удививших нас в ходе драмы и породивших новые грани смысла.

Уже в момент представления богов произошли две сцены, не запланированные сценарием, но вытекающие из краткого описания ролей. Обе эти сцены были связаны со столкновением детей семьи Зевса и Геры, - Ареса и Афины, - с семейными тайнами.

Недомужчина Афина. Представлявшаяся аудитории Афина, дойдя до истории своего рождения из головы Громовержца, вдруг обратилась к нему с неподдельным удивлением и со свойственной ей напористостью: «Я не понимаю, зачем надо было убивать мою мать? Объясни, почему ты проглотил Метиду?». Зевс отказался отвечать на вопросы дочери, и это парадоксальным образом послужило укреплению самооценки Афины. На ее лице, кроме разочарования, было написано примерно следующее: «Не понимаю нелогичности своего отца! Я единственная, кто здесь ответственно и разумно подходит к жизни. Я мудра потому, что за моей спиной стоит богиня мудрости Метида, моя мать!» Семейная тайна, связанная с исчезновением матери, повлекла за собой инфляцию личности Афины, приписавшей себе мудрость на генном уровне, но не воспитанной во взаимодействии с мудрой матерью. Женская эмоциональность, дающая основу настоящей глубинной мудрости, умение живо воспринимать происходящее, интуитивность, способности к эмпатии и сочувствию остались за кадром, поскольку в отсутствии матери Афину никто не научил личным примером этим навыкам. Таким образом, мудрость нашей Афины свелась и приравнялась к разумности. В итоге мифодрамы наша Афина являла собой пример скорей успешного в социуме мужчины, а не реализовавшейся женщины.

Недоженщина Арес. Жена Зевса Гера, представляясь, решила упомянуть о восстании против супруга, в котором она принимала некогда участие и за которое была наказана. Это упоминание заинтересовало аудиторию, и Геру попросили подробнее рассказать о происшедших тогда событиях. Рассказывая о том, как супруг распял ее между небом и землей, Гера оказалась в потоке нахлынувших воспоминаний и подавленных чувств, и на этой волне, сама того не желая, тихим голосом вдруг решила поведать Аресу тайну его появления на свет. Она сказала: «Деточка, ты с таким доверием смотришь на Зевса, но это не твой отец! Я зачала тебя от травы, потому что после того восстания мой муж почти ко мне не прикасался и не желал детей от меня…» И наш юный Арес, до того момента совершенно спонтанный и свободный в самовыражении, после мгновения затишья вдруг начал пытаться любыми способами завоевать расположение отца. Если раньше его спонтанность проистекала изнутри, а взаимодействие шло со всей аудиторией, то с прояснением этой тягостной семейной тайны как будто появилась жесткая детерминированность его поведения, связанная с Зевсом. Все его действия отныне будто начали проходить под девизом «Я спасу семью от разлада! Я искуплю грехи матери перед отцом, лишь бы они были вместе». Глубокое сочувствие к материнским страданиям после ее чудовищного рассказа парадоксальным образом вылилось в появление идеи об искуплении ее грехов. И в поведении нашего Ареса начала доминировать тема Спасителя, который хочет, «чтобы всем вместе было хорошо и весело». А в поведении Зевса стала проявляться неприязнь к «чужой крови», «неродному» ребенку, «принесенному в подоле». В итоге мифодрамы наш Арес являл собой пример скорей уязвленной женщины, а не реализовавшегося мужчины.

ШЕРИНГ ИЗ РОЛЕЙ ПОСЛЕ МИФОДРАМЫ

АРЕС. Я выделил для себя несколько значимых моментов.

Первое, что меня очень задело – это связывание гигантами, - что они заточили, оказались сильнее меня.

Второй момент, который тронул меня – приход Гермеса. Я очень благодарен Гермесу за то, что он, может быть, несколько холодно, может быть, немного боясь гнева Верховных Богов, тем не менее, был единственным, кто высказывал мне симпатию.

Третье – ранение на поле боя. Предательство ненавистной сестры было для меня ранением не только в тело, но и в сердце. Сильнейший гнев, пренебрежительное чувство к Афине!

Четвертое - отторжение отцом.

Пятое – острое чувство одиночества. По степени значимости это было наиболее сильное чувство, которое я испытал – одиночество, изгнанность, обида, тоска сильнейшая! Я испытывал дикую печаль, болело все тело, я не мог дышать от обиды. Меня раздавливало от неосуществимой потребности в любви. Сначала я даже не мог преодолеть свою гордость, чтобы призвать к себе свою любимую, чтобы она помогла мне. Собственно, мне не столько нужна была ее помощь, сколько ее присутствие. Я и сам мог справиться со своей раной, но ее присутствие помогло бы мне забыть о телесной ране и исцелить душевную. Я хотел и звал только ее, больше никто мне был не нужен. Но также мне очень хотелось признания богов, их уважения, мне хотелось, чтобы отец наказал Афину за ее подлый поступок, за то, что она ранила меня, помогла смертному (!) ранить меня, потому что это было невыносимым оскорблением. И мне было очень обидно, что такой подлый поступок отец ей прощает и не видит моих заслуг в прославлении его имени. И все это было невозможно изменить, и потому боль разрывала меня на части. Но потом пришла Афродита, и танцы с нею наполнили мою душу радостью.

Шестое, что меня сильно уязвило – надругательство над любимой со стороны моей личной соперницы.

АФИНА. Самое первое, сильное и единственное чувство, которое у меня было – страх. Когда я увидела эти разбушевавшиеся эмоции, я поняла, что Арес – псих, в том смысле, что он действует, руководствуясь инстинктами и эмоциями, и в нем нет совершенно ничего человеческого или божественного, а есть только животное. А что-то объяснять животному, разговаривать с ним – бесполезно.

Потом я увидела, что вокруг все руководствуются, конечно, не в такой мере, как Арес, но тоже эмоциями (обидами) и инстинктами (материнским, например)!

Я знала, что нам как будто бы дана какая-то задача. Вот есть Арес, вот есть война, - как «дано» в задаче. И нам надо найти решение, и решений может быть много, но нам надо решить задачу. И вдруг вместо того, чтобы принимать решение, все начинают копаться в «дано», или в том, что они чувствуют по отношению к этому «дано», пытаясь изменить это «дано», - пытаются разбираться в том, что и так понятно, что оно есть!

Меня поразило, что мудрость моя вообще никому не нужна! Все вроде знают, что рядом с ними сидит источник мудрости неисчерпаемый, но никто меня ни о чем не спрашивает! Наоборот, я ко всем лезу, объясняю, а все отмахиваются от меня, мол, «у нас тут чувства материнские, что ты лезешь со своей мудростью?». И все приписывают мне какие-то козни, когда во мне нет никаких чувств – мне плевать на поражение, мне плевать на выигрыши, у меня нет амбиций, у меня нет чувств. Я - кладезь мудрости, но никто ко мне не обращается, никто меня не слушает! У меня от этого просто был шок! А я понимаю, логически, что надо делать так, как я считаю нужным, и бездействовать не могу.

И вдруг до меня дошло! Мудрости можно достичь , только пережив ее самому, обретя ее в собственном опыте, потому что нельзя нахвататься чужой мудрости! Я, Афина, все уже пережила, и потому я такая мудрая. И то, что было с Аресом, я тоже пережила. И я просто вспомнила, как я действовала, как победила эту ситуацию, как победила в себе эмоции, победила в себе уровень инстинктов и перешла на более высокий! Я просто вспомнила, что произошло. А произошли поражения и неудачи! И мне пришлось их переосмысливать и переживать самой. И я начала говорить Зевсу и Гере об этом беспроигрышном, проверенном варианте развития Ареса! Устроить ему поражение – на 100% именно так надо действовать! Но все опять начали говорить мне: «Ты подумай о чувствах… Думай не о себе…» Опять понеслось!

Но я приняла решение, что раз меня никто не слушает, то я пойду и сама сделаю это! И я стала опираться на себя, потому что в союз мне вступить не с кем, достойных союзников у меня нет. И я понимала также, что опереться на себя, как на чувствующего человека, я не могу, - только на свою мудрость! Опереться и действовать. И я знала, что делать. Я не помнила, что происходит в мифе по сценарию. И то, что я стала предлагать устроить Аресу проигрыш, было моим собственным решением, я до этого додумалась сама, это решение логически вытекало из ситуации!

Я была против заточения его в сосуд, потому что это не было для него таким уж поражением. Поражение для него может случиться только на поле битвы, в его главном деле, ведь для него самое главное – это война. И я говорила, что это ни хорошо, ни плохо, - это нужно для него! Когда он в самом главном для себя деле потерпит поражение, - только тогда он перейдет на новый уровень – начнет задумываться! Это произойдет, потому что он хочет выиграть. Но если он получает все и так, бездумно, то у него нет поводов анализировать, что же сможет заставить его сесть и подумать? Кроме поражения ничто не может заставить это сделать! И это должно быть его личное поражение! Не то, что Зевс пришел и его отшлепал, или мама его наказала, или великаны его в сосуд заточили, - нет, все внешние наказания бесполезны! Нужно его личное поражение! Чтобы он понял: «Что-то я делаю не так!»

И я предложила хитрость: обмануть его, претвориться, что смертный его победил!

И я была успешна в этом. И вот, он лежит пораженный, плачет от одиночества и боли. Мне было его жаль. Ведь я сама пережила когда-то все это, и я понимала, что он чувствует, у меня была эмпатия к нему. Но не так жаль, как бомжа на остановке, когда проходишь и думаешь: «Ну, жаль…» Но ничего сделать не можешь. Тут было по-другому, это было теплое чувство. Но я понимала, что хотя это очень больно переживать, но это необходимо, и ему придется пройти через это. И в этот момент я была для него учителем.

Я не решала его судьбу. Я вообще-то защищаю города. У меня есть четкая задача, и именно ее я решала, потому что на меня надеятся смертные и боги. Эти боги, хотя они меня и не слушают, но если что, они ведь скажут: «А ты чего вообще сидела? Ты же у нас умная!» Я понимала, что это моя ответственность – решать свои задачи. И Арес помогает мне решать мои задачи, - но только когда он действует умно. Он делает свое дело, и даже не знает об этом, но помогает и моей задаче. Ведь экономика очень важна для городов, а войны стратегически необходимы для развития экономики. Поэтому я была категорически против его заточения в сосуд. Что за глупость! На нас нападут, а у нас бог войны – в сосуде! Это нелогично! Меня и убивало то, что все действуют нелогично! И никто не понимает, что я предлагаю не интригу или сговор, а логическое решение задачи! И вот это неприятие богами моих предложений и повергало меня в шок!

ЗЕВС. Было странное ощущение очень большой ответственности. Будто я смотрю на ситуацию не в рамках этой сцены, а в глобальных рамках всего мира. Это интересное ощущение. В первый момент я даже почувствовал замешательство, т.к. не знал, как мне себя вести, как поступать. Потому что с двух сторон две женщины, которых я уважаю и которых слушаю, - Гера и Афина, - говорят дело (с их точки зрения). Но я понимал, что решение мне нельзя принимать из этой ситуации, а нужно смотреть шире. В какой-то момент у меня даже был внутренний конфликт. С одной стороны, внутренне я согласен с тем, что говорит Афина, понимаю, что это в чем-то верно, и понимаю также, что в чем-то права и Гера, а в чем-то своем – Гермес. Но внутри меня есть ощущение, что решение мое должно приниматься не из этой ситуативной правоты. Это очень большая ответственность, и поэтому я не мог позволить себе принимать решения быстро, мне нужно было выслушать все точки зрения, чтобы мое решение было верным, потому что я отвечаю не за эту конкретную ситуацию с Аресом, а за весь мир. И в этом была сила. С одной стороны, мне нужно просчитывать максимальное количество возможных вариантов решения, а с другой стороны это сила, похожая на уверенность утеса – в него плещутся волны, в него светит солнце, дует ветер, но он непоколебим! Образ утеса помогал мне все время помнить о том, что нельзя принимать решения, исходя из ситуации и эмоций или даже из логики. И это сложно потому, что у меня другие масштабы по сравнению с масштабами остальных богов.

Второй сильный момент – наказание сына. У меня были смешанные переживания. Когда началась вся эта заварушка с яркими проявлениями Ареса, я четко понимал, что это – дисгармония. Эта яркая экспансия и мощная энергия и силища не имеет права находиться в моем мире. Я чувствовал, что в рамках моей вселенной это неправильно. И все, что я делал дальше, было направлено на то, чтобы найти баланс между миром и войной. Я понимал, что если будет только мир, то и это будет неправильно. Внутренне я соглашался с Афиной в том, что войны должны быть. Но не только для внешнего мира, но и для меня внутри было важно найти этот баланс. У меня в руках – инструмент – молния, – и я в любой момент могу в любого ее метнуть, и все закончится! А с другой стороны, я понимал, что это не то оружие, которое применяется в тот момент, как только я захочу. Внутри меня как будто колебались некие весы, я все время решал, каким должно быть равновесие между добром и злом, агрессией и любовью, я искал союз всего со всем. Мне было нужно найти гармоничное сочетание мира и войны, и надо было найти Аресу адекватное место.

Наказание Ареса было жестким вердиктом, и у меня не было сочувствия к нему в тот момент. Я видел, что Аресу очень больно и обидно, но почему-то сочувствия у меня не было. Может быть, оно отсутствовало из-за этой моей позиции, когда я понимал, что это необходимое для него испытание. И эта наша общая обреченность на необходимость такого наказания Ареса заставила уйти все мои эмоции. Я просто смотрел на него и на ситуацию отстраненно, и у меня была уверенность в том, что я делаю правильные вещи. Я видел боль, печаль, ожидания Ареса, направленные на меня, но был совершенно холоден и уверен в своей правоте правителя мира.

Рядом со мной сидели две женщины Гера и Афина (и в моей голове была третья женщина - Метиза), и в какой-то момент я понял важность диалога с ними. Между ними была перепалка, обе обращались ко мне с очень разными идеями, и третья шептала изнутри, но важно было их выслушать и принять собственное решение. Каждая из них вносила свою лепту в мое решение. И мне было очень важно их слышать, их взгляды меня обогащали, увеличивали мою мудрость, но мое решение должно было объединить все точки зрения, поэтому я не мог склониться к чьей-либо стороне. Правда, я боролся с тем, чтобы не объяснять никому своих решений, потому что это лишняя трата сил и времени, и это не моя задача. И было трудно показать человеку, что то, что он говорит, очень важно, но я не могу прямо сейчас сделать то, что он предлагает, потому что есть другие точки зрения. Я не сочувствовал им, у меня было прагматичное использование информации для принятия единственного верного решения.

ГЕРА. Во мне вызывали негативный отклик все диалоги с Афиной, и в какой-то момент я поняла, почему. Я не верила ей, - эта ее декларируемая мудрость на деле была узостью взгляда и упрямством, когда «права я или никто!» Если в диалоге с Зевсом я чувствовала, что он меня слышит, то в диалоге с Афиной я чувствовала, что ей все равно, что я говорю, у нее есть свое четкое мнение и созревшее убеждение, и все, что не вписывается в ее картину мира, она не слышит и не видит принципиально. Это меня сильно раздражало.

Второй сильный момент – ранение Ареса. Я явно воспринимала эту сцену из материнской позиции. Сначала было ощущение беспомощности от того, что я не могу пойти и помочь сыну, мне безумно хотелось кинуться к нему – пожалеть, утешить, погладить, полюбить, облегчить его страдания. У меня самой текли слезы, и внутри было много страдания. Когда Арес плакал и говорил о том, что ему нужна любовь, у меня возникла сильная обида на Зевса и Афину, ведь я им говорила, но они не слушали меня, и в итоге не уследили за моим мальчиком...

Когда прозвучала фраза о том, что есть единственное существо в мире, которое любит Ареса, и позвали Афродиту, во мне возникла ревность – ужасная, очень сильная, но недолгая. Потому что когда я увидела, что у сына все хорошо, я успокоилась, порадовалась, и мне стало все равно, захотелось пойти к Зевсу и уйти вместе с ним, уединиться, а они путь сами разбираются.

Мое отношение к Зевсу, моему мужу, мне непонятно, оно какое-то несформировавшееся. С одной стороны, поскольку он меня обманул, взяв силой изначально, любви у меня к нему не было. Потом я стала ревновать его к смертным женщинам, потому что им он детей дает, а я все сама… Все мои дети – не от него, и это неприятно. Но у него такая власть, что она завораживает, и хотя любви между нами нет, но зато есть какая-то незыблемая данность, очарование властью, понимание, что я принадлежу ему, и это не обсуждается. Это та каменная стена, которая одновременно и тюрьма, и защита. Я понимаю, что он меня защитит, и что если я сильно поднажму и выберу при этом удачный момент и место, то я могу повлиять на его решение. Но есть также и страх перед ним, и вообще очень большая гамма чувств – всех, кроме любви. Это меня устраивает, т.к. есть ощущение, что если мне захочется развлечься и изменить ему, – это будет позволено, ему все равно, главное, чтобы я оставалась в рамках и не рожала от других мужчин. Пока я играю по правилам, он не представляет для меня опасности.

ГЕРМЕС. Я относился к Аресу с пониманием, как к младшему брату, с которым вместе мы играли в детстве. Но теперь я вырос, и у меня появилось важное занятие, а у него нет, и он страдает от безделия, ему нечем заняться. Он как будто еще не повзрослел и не понимает важность того, что имеет власть над людьми, и ему все время хочется это демонстрировать. Я пытался его образумить, так как, несмотря на то, что по факту я его младший брат, мне казалось, что он недостаточно зрел, и я могу быть ему учителем.

И когда случилось поражение Ареса, и он страдал, я ему очень сопереживал, но мне не хотелось ему помочь. Я понимал, что так и должно быть, что сейчас происходит важный момент в его жизни, когда он может понять нечто, и ему важно это пережить. Я думал: «Хорошо. Сейчас ты чему-то научишься». Это «что-то» - ответственность. Он должен был повзрослеть, стать более ответственным. И мне казалось, что пережив эту травму поражения, он поймет, что можно получать удовольствие и от встроенности в социум, и от выполнения поручений Зевса, потому что их можно выполнять по-своему, и это тоже может быть игрой, в которой есть где развернуться и поразвлечься!

Боги на Олимпе мне казались слишком сконцентрированными на себе и своих разборках. Они забывали о том, что есть еще и другая жизнь – есть люди, есть Аид... А я курсировал между небесами и подземным миром и поэтому знал и понимал больше их. Боги не до конца видят ситуацию со своей олимпийской вершины, и не понимают всего значения Ареса, необходимости его существования в этом мире. Они видят проблему в личности Ареса и пытаются его спрятать, обуздать, заточить, но проблема, как мне видится, не в нем, а в самом устройстве мира. И в то же время, мне было жаль, что пытаясь достучаться до Ареса, я сталкивался с тщетностью своих попыток. Конечно, я понимал, что ему нужно самому дойти до осознаний и обретения своего места в мире, но все равно мне хотелось, чтобы он меня услышал и понял. Хотелось ускорить процесс его становления.

ДИОМЕД. Так быстро все произошло, что у меня не было эмоций. У меня было ожидание боя, и когда пришла Афина, я подумал: «Ну, здорово! Так и должно быть. Я же непобедимый герой? Боги должны помогать героям!» Я ни о чем не думал, - пошел, убил, - и только так и должно было быть.

Братья АЛОАДЫ. Вопрос: почему получилось пленить Ареса? Ответ: незнание опасности рождает героев! Мы только потом поняли, кого мы поймали! Есть цель, ее надо поймать и заточить в кувшин, мы верим в свою непобедимость, - куда же эта цель пытается скрыться от нас, если все предрешено заранее? Сила есть, ума не надо – не задумываясь, встали, пошли, сделали свое дело. Даже не было ощущения, что мы совершили подвиг, схватив самого Ареса! Нам не было разницы, кого хватать, - все очень примитивно и очень просто, и ничего личного. Шаг сделал – что было сзади – неважно, забыли и пошли дальше, не оглядываясь.

(Это наглядный пример особого типа воинов, достигающих победы с легкостью, - Воины Блеска. Они никогда не возвращаются, не смотрят назад, идут только вперед и всегда побеждают. Воинов Блеска А.Секацкий упоминает в работе «О духе воинственности» в дополнение к Воинам Ярости, ярким примером которых служит наш Арес - Н.П.).

АФРОДИТА. Когда Арес меня позвал, у меня сразу возникли очень позитивные чувства: наполненность силой, теплом, нежностью, любовью…Целая гамма переживаний, душевный полет! Когда мы танцевали, просто сидели, когда он рассказывал мне о том, что с ним произошло, я понимала, что мне ничего не надо делать, не нужно советовать, нужно просто быть рядом, целовать его, любить, дарить тепло… В этом я почувствовала нужность меня, Афродиты, для Ареса. Он лежал весь окровавленный, несчастный, и я понимала, какова моя роль в его трагедии – облегчить его страдания. И те искренние слезы, которые я видела на его лице, вдруг высохли, и я в ответ на это как будто раскрывалась, наполнялась силой, уверенностью, - в этом был прекрасный обмен между нами, богами войны и любви.

Когда меня победила Афина, и я оказалась выброшенной с поля боя, я испытывала чувство обреченности. Но сейчас, когда я проанализировала происшедшее, я поняла вдруг важную вещь. Когда раненный окровавленный Арес лежал и нуждался во мне, я могла ему помочь справиться со страданием. Но на поле битвы я сама нуждалась в его помощи, потому что это не мое поле боя, я здесь бессильна и перед Афиной, и перед самой борьбой, я почувствовала свою противоположность этому.

Сейчас во мне ярко обозначилась идея взаимной помощи, союза двух полюсов, - войны и любви, - где каждый может быть другому помощником. Именно потому и было ощущение обреченности, что Арес был занят и не мог меня защитить, а без него здесь, в войне, я была бессильна. Если бы он хотя бы повернулся ко мне и посмотрел на меня, я бы наполнилась силой…

Между нами происходил процесс взаимного целительства. Любовь и война не находятся рядом, они не идут за ручку, но между ними есть сложные взаимосвязи, некая гармония. Когда я предложила Аресу помочь ему в сражении, я была уверена в том, что сейчас я всех осеню любовью, и война закончится! И поэтому я, счастливая, ринулась на поле брани! И когда все вдруг закончилось бесславно для меня, я осознала, что заранее вся моя идея была обречена, это не работает, цветочкам не место на Марсовом поле.

Для меня до сих пор остается без ответа вопрос, как же должны соотноситься любовь и война. И почему такой мощный инструмент, как любовь, оказывается совершенно никчемным в войне. Наверное, это более тонкие разделения, и действительно поля войны и любви несовместимы… Хотя для меня было очень ценным осознание нашей взаимосвязи и важность нашего союза, когда воин может защитить любовь, а любовь может восстановить силы воина, исцелить его раны.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В КАЧЕСТВЕ КОММЕНТАРИЯ К СОБЫТИЯМ ДРАМЫ

По сути, каждый мифологический сюжет оказывается не одним мифом, а целой их россыпью, и интерпретация зависит от того, с позиции какого из персонажей мы будем его рассматривать. Это как поворот граней магического кристалла - за каждым открывается новый смысл. Поскольку нас интересовал архетип воина, то и за систему координат для комментариев мы выбрали того, с кем были в наибольшем контакте – Ареса, бога огня и войны.

Итак, что нам стало известно о фигуре Ареса по результатам драмы.

1) Отношения с мужчинами. Действительно, эпитет «нелюбимый сын отца» подтверждает себя во взаимоотношениях архетипов Ареса и Зевса. Однако, мы считаем необходимым внести важное напоминание. Поскольку Зевс – не отец Ареса, то все попытки сына заслужить любовь отца обречены на провал, ведь эти боги не только с точки зрения социального развития, но и по сути своей настолько разные, что примирение Зевса с Аресом возможно лишь в одном случае. Возможно, это произойдет, если Арес откажется от своей сущности и начнет играть роль «послушного мальчика». Но что означает для огня стать послушным? Приносить пользу другим, полностью подавляя свой стихийный нрав. А мы знаем, к чему приводит подавление глубинных требований к росту: то, что не развивается, - болеет и умирает.

• Зевс – родоначальник греческого космоса и социальных законов, воплощение небесного огня, сын Кроноса и Геи. Редкие вспышки страсти сублимируются в рациональных умопостроениях и безудержном стремлении к власти. Как сексуально слабый мужчина, Зевс самоутверждается в преобразованиях мира по своему желанию, в бесчисленных отношениях с женщинами, которых он насилует, убивает и предает, в детях, которые являются для него «своими людьми», шахматными фигурами, призванными укрепить его личную власть.

• Арес – первозданная хтоническая стихия, рожденная землей-Герой от травы, воплощение огня земного. Это огонь страсти в чистом виде, выражающий себя в любви к женщине, от которой родятся желанные дети, в войне как азартной игре и в рождении идеи о наилучшем, наисправедливейшем устройстве мира. Если для Зевса справедливым является «закон, единый для всех», то для Ареса это закон наивысшей реализации талантов индивидуальности.

По рождению, генетически, Зевс и Арес – скорее братья, и их конкуренция разрастается до своего апогея, когда обиженный подавляющим отцом старший брат самоутверждается, унижая младшего. Аресу нужно осознать, что у него нет отца, а есть старший брат, воспитанный деспотичными родителями, ненавидящий их младшего отпрыска, жалкий и беспомощный мальчик, стремящийся во власти обрести достоинство. Аресу-ребенку нужна поддержка отца (старшего брата), которого он любит со всей своей непосредственной страстностью, и без нее он страдает. Но взрослеющий Арес должен осознать, что нет смысла ждать любви от того, кто на нее не способен, - и с момента этого осознания начать опираться на себя, свое естество, а любовь искать там, где она есть.

Но Аресу есть чему поучиться и у сурового к нему Зевса. Речь идет о навыке социального взаимодействия и подчинения правилам, ведь именно этот навык дает столь необходимый для воина опыт саморегуляции и адаптации. В нашей драме брат Ареса, Гермес, пытался научить его умению в рамках правил и выполнения отцовских поручений находить свою свободу действий и проявлять личную творческую активность, не вступая в противоречия с социальной средой, а заручаясь ее поддержкой. И, возможно, именно в наделении личного служения смыслом и самопожертвовании ради высокой идеи кроется шанс развития марсианских энергий в том виде, в котором они не будут отвергаться социумом при нынешнем уровне его развития.

2) Отношения с женщинами. В нашей драме именно Афродита была той исцеляющей душевные раны Ареса силой, которая вывела его из кризиса переживания одиночества и униженности и вернула в боеспособное состояние. Мы предполагаем, что наш Арес не мог справиться со своей раной самостоятельно, потому что, являясь «воплощенным мужчиной», богом, несущим в себе на 100% только мужские качества и не имеющим в структуре своей души Анимы, внутренней женщины, он нуждался в богине любви как необходимом дополнении женскими энергиями. Точно так же и Афродита, «воплощенная женщина» нуждается в мужских энергиях Ареса, поскольку в структуре ее души нет Анимуса. Внутренний мужчина, Анимус, придает женщине силы для борьбы. Без этого, опираясь только лишь на свою женственность, она проигрывает в борьбе даже другой женщине, Афине, более умной и действующей стратегически, по-мужски, с опорой на Анимус.

И именно в развитии Анимы нам видится ключ к развитию Ареса: хорошо проявленная внутренняя женщина придает мужчине мудрости (как проглоченная Зевсом Метида) и наделяет умением понимать свои и чужие эмоции и управлять ими. Тогда безумная страстность и неистовость может трансформироваться в направленную энергию. И именно тогда из Воина Ярости Арес способен трансформироваться в Воина Блеска, приблизившись к женскому пониманию войны Афиной, в котором война – не азартная игра, а инструмент развития. И тогда там, где раньше бушевала гневная страсть кровавой битвы, родится сияющая идея.

ДРУГИЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Надо отметить, что в более благоприятных условиях этот архетип развивается быстрее и достигает своего великолепия. Достаточно вспомнить германского Одина, «аристокрастического» бога, военного вождя героев и валькирий, или иранского Заратуштру, достойного сына своего любящего отца, бога неба Ахурамазды, или индийского Агни.

В иранских мифах рассказывается, что Ахурамазда создал духовную сущность своего сына Заратуштры в начале бытия и поместил её в ствол древа жизни. Через шесть тысяч лет, в период ожесточения вселенской борьбы добра и зла, Заратуштра был призван способствовать победе добра на земле, получил телесное воплощение и был озарён неземным светом истины. Л.А.Лелеков упоминает о существовании легенды о том, что Заратуштра в поисках истины удалился на уединённую гору, куда обрушилось с небес великое пламя, но Заратуштра вышел из него невредимым и наделённым искомой мудростью. Это вариант мифа о сошествии божественной истины в огненной форме, а для нас – пример отсутствия противостояния между сыном и отцом, напротив, принятия сыном отцовского духовного наследства.

Еще более воодушевляющая грань огненного бога - индийский Агни. В гимнах Ригведы говорится, что Агни горит, сияет, освещает, открывает двери тьмы, укрепляет и охраняет небо и землю; знает все пути и все мудрости; наблюдает за всем на свете, правит законом, поражает врагов и тьму, дружественен к людям и долгу. Его эпитеты – «сын самого себя», а также «принадлежащий всем людям».

Известный юнгианский аналитик Доктор Джеймс Холлис в своей книге «Под тенью Сатурна: мужские психические травмы и их исцеление» перечисляет ритуалы посвящения, которые были призваны помочь мужчине повзрослеть и преодолеть травмирующие события своей судьбы, и выводит итоги этих ритуалов для мужчины. Сегодня, когда эти ритуалы утеряны, мальчик вынужден проживать становление своей мужественности, по словам Дж.Холлиса, через психические травмы, подавление истинных эмоций и наполнение своей жизни насилием. Таковым был и наш Арес. Однако, если мужчина научится не только воевать, но и договариваться, не только попирать законы, но и достигать цели в рамках правил, не только выплескивать эмоции, но и управлять ими, если он призовет на помощь свой интеллект, чувства и мудрость, он имеет возможность явить миру лучшее из того, чем одарила его природа.

А участников группы «Харизма в архетипах человеческого бессознательного» ждут и другие темы, мифы и взаимодействия архетипов по иным поводам. После мифодрамы я получаю волну обратной связи о событиях в реальной жизни участников, которые осмысляются ими сквозь призму прожитого мифа. Марсианский месяц апрель пролетел у кого-то в яростных, а у кого-то в блестящих сражениях, и тема войны теперь у нас за спиной. Впереди – задачи созидания.

Прокофьева Надежда,
психолог, тренер, консультант

< Предыдущая